Загадка призвания. Евангелие в Неделю 2-ю по Пятидесятнице

В то время 18 проходя по берегу моря Галилейского, увидел Он двух братьев — Симона, по прозванию Петр, и его брата Андрея; они закидывали в море сеть, потому что были рыбаки. 19 И Он говорит им: «Идите за Мною, и Я сделаю из вас ловцов людей». 20 И они, тотчас же оставив свои сети, пошли за Ним. 21, А Он, отойдя от места того, увидел двух других братьев — Иакова, сына Зеведея, и его брата Иоанна; они сидели в лодке с отцом своим Зеведеем и чинили сети. И призвал Он их; 22 и они, тотчас же оставив лодку и отца своего, пошли за Ним. 23 И ходил Он по всей Галилее, уча в местных синагогах, проповедуя Благовестие Царства и исцеляя в народе всякую болезнь и всякую немощь.
Мф. 4, 18-23
Перевод Сергея Аверинцева



Рассказ о призвании первых учеников Христовых имеет свои отличительные черты у каждого из Евангелистов. У Матфея, в отличие от Марка, Симон сразу называется своим двойным именем. Зато отсутствует упоминание о работниках семьи Зеведея. В Евангелии от Луки этот отрывок сочетается с описанием чудесного улова рыбы. Но в целом синоптические Евангелия согласно друг с другом излагают это событие. Наиболее заметное различие для нас обнаруживается в сопоставлении повествования о призвании «четверицы» учеников Христом, изложенные у Матфея, Марка и Луки с рассказом из Евангелия от Иоанна. В этом Евангелии ученики впервые увидели Обетованного Спасителя в присутствии Предтечи и Крестителя Иоанна.

Православная экзегеза объясняет, что речь идет о двух этапах знакомства будущих апостолов с Господом, но не о двух разных, не связанных между собой встречах. После первой встречи было достаточно нескольких слов, чтоб ученики пошли за Спасителем. Что для нас важного в столь кратком изложении этого события?

Святой Иоанн Златоуст и архиепископ Феофилакт Болгарский отмечают в этом евангельском рассказе твердую решимость учеников следовать за Господом, связанную с безоговорочной преданностью Ему, вплоть до оставления ради Него имущества и родных. Святые Отцы и толкователи Священного Писания ставят данный поступок Симона, нареченного потом от Христа Петром, брата его Андрея и сынов Зеведеевых в пример желающим следовать за Христом. Проблема жертвенности апостольского служения будет не раз еще подниматься в Евангелии. Христос, не отменяя заповеди о почитании отца и матери, поставит вопрос о приоритете Бога и родства с Ним над земными и семейными связями. Ученикам, оставившим свои дома, Он скажет, что они сторицей приобретут родственников в лице братьев и сестер во Христе. Но эти обетования будут произнесены позже (Мк. 10, 28-31).

В данный же момент апостолы не требовали никаких гарантий от позвавшего их Учителя. Святитель Феофан Затворник так объясняет это порыв: «Отчего же они так скоро и охотно пошли? Оттого, что увидели лучшее. Таков уж закон у нас в душе, что, узнав и вкусив лучшее, она отвращается от худшего и бросает его. Тут совершается то же, что потом Господь изобразил в притче о сокровище, сокрытом на селе, и о бисере многоценном. Это сокровище и бисер — вера в Господа и общение с Ним по силе веры».

Господь обещает братьям — рыбакам сделать их «ловцами человеков». Слова эти могут резать ухо. Но если мы обратимся к греческому и латинскому текстам Евангелия, нас ждет интересное открытие. Не хитрыми ловцами человеческих душ в своекорыстных целях предлагает стать Христос этим простым рыбакам, а «рыболовами людей». Таково буквальное звучание двух последних слов 19 стиха. Священник Георгий Чистяков в своей книге «Над строками Нового Завета» объясняет смысл этих слов через образ водных глубин как символа смерти и ада. «Своей проповедью Христос дал людям нечто такое, что они перестали бояться смерти, Он вытащил их из пучины вод, символизирующих смерть, избавил от страха, спас. Вот почему Он делает апостолов именно ловцами человеков, которые, подобно рыболовам, вытаскивающим рыбу из воды, вытаскивают нас из пучины страха перед смертью».

Но есть и другой серьезный вопрос для нашего размышления в этих нескольких евангельских строках. Это личности самих апостолов и то общество, из которого они были вызваны на свое служение. Даже в апостольском чтении этого дня, в Послании к Римлянам, вскользь обозначена сердцевина этой темы: «Ибо нет лицеприятия у Бога» (Рим. 2, 11.) В Соборном послании апостола Иакова эта же мысль развивается в яркое предостережение: «Послушайте, братия мои возлюбленные: не бедных ли мира избрал Бог быть богатыми верою и наследниками Царствия, которое Он обещал любящим Его»? (Иак. 2, 5) Апостол Павел детализирует и богословски насыщает эту идею: «Ибо написано: погублю мудрость мудрецов, и разум разумных отвергну. Где мудрец? где книжник? где совопросник века сего? Не обратил ли Бог мудрость мира сего в безумие»? (1 Кор. 1, 19-20).

Очень интересное описание первоначальной апостольской среды мы можем найти в книге отца Александра Меня «Первые Апостолы»: «Рыбаки Галилеи слыли народом грубоватым и темным. И вся эта округа была в глазах благочестивых южан чуть ли не языческой, населенной „ам-хаарец“, то есть „мужичьем“, мало смыслящим в религии».

Разумеется, это значит только, что апостолы не обучались в богословских школах. Конечно, не вызывает сомнения их воспитанность в отеческой вере. Если бы они были людьми равнодушными в религиозном плане, то ни о каком призвании их в качестве последователей ожидаемого Мессии не могло бы быть и речи. Но в чем смысл такого социального предпочтения? Ни в коем случае мы не можем здесь видеть революционного призыва к социальным преобразованиям. Из библейских книг Ветхого Завета нам известны имена пророков — обличителей социального бесправия: Амоса, Исаии, Иеремии и других. Они были полны негодования, что бедняка продают за серебро, а богачи присоединяют дом к дому и поле к полю. «Горе вам, прибавляющие дом к дому, присоединяющие поле к полю, так что другим не остается места, как будто вы одни поселены на земле» (Ис. 5, 8). «... Продают правого за серебро и бедного за пару сандалий. Они стремятся к тому, чтобы голова бедных была в прахе земном» (Ам. 2, 6-7). К вооруженному восстанию пророки не призывали, а грозили притеснителям гневом Яхве. Все беды, по их мнению, — результат отступления от духа Закона Божия, который тем более невозможно исполнить, проливая кровь ближнего и тем самым умножая зло. Да и Сам Христос отвечал Пилату: «Царство Мое не от мира сего». (Ин. 18, 36) Также нет здесь и политического манифеста о социальном равенстве по коммунистическому образцу. Общность во Христе не обезличивает человека, превращая его в заменимый винтик, узел механизма или в расходный материал для построения счастья будущих поколений. Господь ясно дает понять нам, что Его отношение к личности человека совсем иное: «Смотрите, не презирайте ни одного из малых сих, ибо говорю вам, что ангелы их на небесах всегда видят лицо Отца Моего небесного» (Мф. 18, 10).

В чем тогда глубинный смысл этого избранничества? Ведь из Евангелия мы видим, как подчас трудно было понять ученикам своего Божественного Учителя. На протяжении священного евангельского текста нам встречаются горькие слова Иисуса, адресованные к своим первозванным апостолам. Петру Он вынужден был грозно возбранить: «Отойди от Меня, сатана! ты Мне соблазн! потому что думаешь не о том, что? Божие, но что? человеческое». (Мф. 16, 23; ср. Мк. 8, 33 и Лк. 4,8) А братьев Зеведеевых, прозванных Им за их горячность «Сынами Громовыми», вынужден был остужать, обращаясь к ним с запрещением: «не знаете, какого вы духа» (Лк. 9, 54-55) И так на протяжении всего Евангелия. Даже после восхождения в Иерусалим на вольные страдания, в Гефсиманском саду Господу Иисусу пришлось останавливать Петра, вынувшего меч перед слугами первосвященника, словами: «вложи меч в ножны; неужели Мне не пить чаши, которую дал Мне Отец»? (Ин. 18, 11) Но все же судьбу распространения своей проповеди Христос связывал с этими людьми. Иначе Он в самом начале Своего земного служения, призвав уже всех двенадцать апостолов и послав их на проповедь, не сказал бы о них так: «Славлю Тебя, Отче, Господи неба и земли, что Ты утаил сие от мудрых и разумных и открыл то младенцам» (Мф. 11, 25).

Почему же эти люди, а не мудрые и разумные?

Во-первых, слышали и приняли те, кто хотел слышать и принять. Слышали те, кому гордость не закрыла уши и сердце. Но особенно важно то обстоятельство, что первые ученики были «простецы» и «не книжны». Отец Александр Мень в своей знаменитой книге «Сын Человеческий» дает этому исчерпывающее объяснение: «Если бы Благая Весть была сначала вручена „мудрецам“, возникла бы опасность, что ее суть останется затемненной. Так произошло сто лет спустя, когда новую веру приняли восточные оккультисты и переплели христианство с гностической теософией. В подлинной же чистоте Евангелие смогли сохранить именно простецы, чуждые гордости и „лидерства“, не отравленные сухой казуистикой и метафизическими теориями, люди, которые внесли в учение Иисуса минимум своего. Личность, мысль, воля Господа были для них единственным и самым дорогим сокровищем».

Какой же нравственный вывод можем мы сделать для себя? Он станет нам ясен, если мы снова обратимся к словам апостола Павла в его Посланиях к Коринфянам. Воистину Господь неслучайно избрал немудрое, немощное, незнатное, униженное и ничего не значащее! И этот выбор был сделан не просто для посрамления мудрого, сильного и знатного в этом мире. «Но для того, чтобы никакая плоть не хвалилась пред Богом» (1 Кор. 1, 29). Господь смотрит не на лица, не в кошелек, не на погоны и не на диплом о высшем образовании, а в сердце. Этот посыл не должен быть оставлен без внимания и нами, современными христианами. Антон Павлович Чехов писал, что воспитанных людей не занимают такие фальшивые бриллианты, как знакомство со знаменитостями. Что это, как не преломление в светской культуре библейской заповеди «не надейся на князя и сына человеческого»? (Пс. 145, 3).

Завершая наши размышления о вере и избранничестве, мы снова обращаемся к апостолу Павлу, к его словам о вере в Бога: «Но сокровище сие мы носим в глиняных сосудах, чтобы преизбыточная сила была приписываема Богу, а не нам» (2 Кор. 4, 7). Иеромонах Габриель Бунге в своей книге «Скудельные сосуды» эти апостольские слова о благодати Божией и человеческом ответном действии предлагает рассмотреть в свете поучений богослова IV века Евагрия Понтийского. Последний считал способность человека веровать в Бога неотъемлемым качеством личности, вложенным в нас Самим Господом. Но развивается и сохраняется этот дар только благодаря страху Божию как благоговейному трепету пред Отцом Небесным. Это смиренное чувство — «страж заповедей», а из соблюдения оных рождается бесстрастие и плод его — Любовь. Этот путь восхождения к Богу открывается только людям, имеющим память о том, что не за достоинства наши и не из славы призвал нас Бог, но по болезням нашим и из тьмы и сени смертной. Только благодаря такому смирению наших небесных сродников возможно было накопление того духовного богатства, которое мы сегодня чтим в лице святых, в земле Российской просиявших, их же и память ныне совершаем.