11 А еще сказал Он: «У некоего человека было два сына. 12 И вот младший сын сказал отцу: „Отец, выдай мне ту долю семейного достатка, которая мне причитается!“ А тот разделил между ними свое имущество. 13 Через малое число дней младший сын, забрав все, уехал в дальнюю страну и там, ведя жизнь беспутную, промотал весь свой достаток. 14 А когда он все истратил, в стране той случился сильный голод, и нужда стала для него чувствительна. 15 Он пошел и нанялся к одному из обитателей страны той, и тот послал его на свои пастбища пасти свиней. 16 И он рад был бы поесть досыта хоть рожков, какими кормились свиньи, но никто ему не позволял. 17 И тогда он, придя в ум, сказал себе: „Сколько работников у моего отца получают еду в изобилии, а я тут погибаю с голоду! 18 Встану, пойду к отцу моему и скажу ему: Отец, я согрешил против Неба и против тебя; 19 я уже недостоин называться твоим сыном, пусть я буду для тебя, как один из твоих работников!“ 20 И он встал и пошел к своему отцу. Еще издали увидел его отец, и сердечно сжалился над ним, и побежал навстречу, и кинулся ему на шею, и поцеловал его. 21 А сын сказал ему: „Отец, я согрешил против Неба и против тебя; я уже недостоин называться твоим сыном!“ 22 Но отец сказал своим рабам: „Скорее несите сюда самую лучшую одежду и нарядите его, наденьте ему на руку перстень, а на ноги — обувь! 23 Да возьмите из стада откормленного теленка и заколите, будем пировать и веселиться! 24 Вот ведь, этот мой сын был мертв — и ожил, он пропадал — и нашелся!“ И стали они веселиться. 25 А старший его сын был в поле; подходя на обратном пути к дому, он услышал музыку и пляску, 26 подозвал одного из рабов и спрашивал, что бы это значило. 27 Тот сказал ему: » Это вернулся твой брат, и твой отец заколол откормленного теленка, на радостях, что нашел его в добром здравии". 28 А он осерчал и не хотел входить; но отец, выйдя, стал его приглашать. 29 И сказал он в ответ отцу: " Вот, я столько лет служу тебе, и никогда не ослушался веления твоего; и мне ты ни разу козленка не дал, чтобы я мог попировать с друзьями. 30 А как вернулся этот твой сын, который проел твое имущество с блудницами,— для него ты заколол откормленного теленка!" 31 Но тот сказал ему: " Чадо, ты всегда со мною, и все мое — твое; 32 но надо было веселиться и ликовать, что этот твой брат был мертв и ожил, пропадал и нашелся«".
Лк. 15,11—32Перевод Сергея Аверинцева
Известный богослов и экзегет, епископ Катанский Кассиан (Безобразов) в своих лекциях по Новому Завету писал, что в современной ему экзегетической литературе за притчей о блудном сыне прочно закрепилось название «Евангелия в Евангелии» (Evangelium in Evangelio). Священник Георгий Чистяков, богослов, историк и филолог, указывает, что впервые эта притча так была названа в трудах святого Амвросия Медиоланского. Святой Амвросий называл притчу о блудном сыне «Евангелие внутри Евангелия» или «евангельшее из Евангелий», если перевести его выражение на русский язык.
Без полутонов
Евангелие — венец Библии. И если считать притчу о блудном сыне Евангелием в Евангелии, то, без сомнения, можно признать ее и кратким изложением всего Священного Писания. Уход от отца младшего сына, как мы видим в притче, сопряжен с разделением имущества и приобретением самостоятельности в распоряжение им. В самом начале Библии мы созерцаем грехопадение прародителей, в котором основным моментом было ложное желание «стать как боги» и тем самым приобрести некую власть над миром независимо от Бога. Человек, по словам святого Симеона Нового Богослова, «впал по внушению змея в гордость и возмечтал быть богом» (Слово 1).
Желание стать как боги привело человека во враждебный ему мир, дарующий терние и волчцы. Люди увидели, что без Бога и вне связи с Ним они наги и лишены необходимого пропитания. Все то же самое мы можем наблюдать и в притче о блудном сыне. Нагота и голод стали атрибутами его свободы и самостоятельности. Тем самым притча не только говорит о личном падении и исправлении некоего человека, но и изображает историю грехопадения первых людей и движение к Богу в покаянии всего человечества, нуждающегося в Его милосердии.
Произнесение Господом именно этой притчи связано с конкретным местом Его тогдашнего пребывания. В главе 14, предшествующей произнесению ряда притч о покаянии, мы видим, что Христос присутствовал на обеде в доме одного из начальников фарисейских. Когда Господь вышел из этого дома, Его окружили мытари и грешники с желанием слушать Его. Фарисеи же и книжники, бывшие только что в Его обществе, возроптали, говоря: «Он принимает грешников и ест с ними». Только что состоявшийся разговор с книжниками и фарисеями, цветом иудейского общества, не мог быть для них лестным. Господь говорил о фарисейской гордыне, об их «партийности» и замкнутости в своем кругу. Тем самым подчеркнул их бесполезность для общества, сравнив их с солью, потерявшей силу. Здесь же пред лицом их предстал тот самый народ, который должен был ими одухотворяться, но который не получал от них ничего, кроме презрения.
Тогда Господь произносит подряд три притчи: о заблудшей овце, о потерянной драхме и (с особым ударением и с яркими примерами) притчу о блудном сыне. В двух первых притчах Господь рассказал, как важна для Бога каждая душа. В третьей же Он начал с подробного исследования, как развивается в человеке гибельный для него замысел отрешиться от Бога, и чем для него он заканчивается. Все начинается с гордыни. Что это такое? Часто это понятие смешивают с личным достоинством и потому яростно защищают свое право быть гордыми. Гордыня (на латинском языке superbia) — это высокомерие, чванство, надменность. Это желание считать себя самостоятельной и единственной причиной всего хорошего, что есть в тебе и вокруг тебя. Здесь и кроется будущий крах гордеца.
Дидактические аллегории в притче вполне понятны. Отец — это Бог. Блудный сын — это человек или человечество. Сын говорит отцу: «Отче! дай мне следующую мне часть имения». Что же происходит? Что значат эти слова младшего сына? По еврейскому наследственному праву младший сын только по смерти отца получал половину того, что шло в пользу старшего (Втор. 21, 17). Первородство было важной привилегией в получении наследства. Здесь же младший сын не только претендует на чужую долю, но и проявляет крайнее неуважение к отцу. Надо отметить, что ветхозаветный закон повелевал непокорного сына придавать общественной казни (Втор. 21, 21). Но отец выбирает иное.
Требование наследства есть метафизический акт исключения отца из жизни сына. Митрополит Сурожский Антоний так трактует это место: «Младший сын приходит к отцу и говорит: „Отец, ты зажился. Умри, умри для меня, будь как мертвый! Ты мне не нужен, но то, что я от тебя могу получить, я могу теперь получить“». Сын решил, что пока жив отец, его собственное бытие неполноценно. Он ждет расцвета новой для себя жизни, но, выйдя из дома отца и порвав связь с ним, очень быстро превращается в нищего. Почему так? Во-первых, сама заповедь почитания родителей относится в Декалоге к блоку заповедей о почитании Бога. Почитающий отца и мать в библейском обетовании награждается долголетием (Исх. 20,12) (Втор. 5, 16). А злословящий отца и мать смертью да умрет (Исх. 21, 17) (Мф. 15, 4). Рвущий связь с Творцом теряет сам источник жизни. И дело не в физическом существовании, а в обладании онтологической полнотой. Жизнь превращается из бытия как пребывающей действительности в «бывание», преходящее и рассеивающееся. Происходит развоплощение жизни и потеря ее смысла. Последовательность этой деградации ярко прописана в евангельском повествовании. Жажда свободы и полноты бытия вне Бога выливается в банальную плотскую разнузданность, развязка — ниспадение до уровня животного. Пасти свиней — занятие самое низкое с точки зрения иудея, который свинью, по закону, считал нечистым животным. Но питаться вместе с ними — это уже было за рамками не только закона, но и здравого смысла. Жизнь вне Бога потеряла смысл. Картина написана, может быть, очень контрастно, без полутонов. Но это притча. Ее задача заострить проблему.
На 180 градусов
Далее по тексту мы созерцаем степени покаяния. Падение в притче было преподано без последовательной картины созревания в человеке греха. Ярко представлена лишь причина — гордость. Но притча и не ставит себе целью разбирать психологические нюансы созревания в человеке мифа о самодостаточности. Ядро притчи — покаяние. Сын пришел в себя, одумался и вспомнил, что он потерял с уходом из отчего дома и вычеркнув из жизни отца. Он изменил образ своих мыслей, совершив переоценку своих действий, исходя из действительности, в которой он оказался. Хорошо известно, что греческое слово μετνοια (метанойя — «покаяние») означает «перемена ума», «перемена мыслей». Именно это значение покаяния очень хорошо показано в притче. Но этого еще мало. Решимость встать и вернуться к отцу с сокрушением и осознанием потери всех прав сыновства очень важно, но это необходимо еще и осуществить. И сын встает и идет обратно. Покаяние — не просто интеллектуальное признание своей неправоты, но и поступательное движение в обратном направлении.
Слово «покаяние» в еврейском языке звучит как «шува», то есть поворот или возвращение (suba, буквально — «возвращение»). У пророка Осии есть такие слова: «Обратись Израиль, к Господу Богу твоему; ибо ты упал от нечестия твоего» (Ос. 14. 2). По-еврейски «Обратись Израиль» звучит как «Тшува, Исраэль». Покаяние — это обращение. Человек разворачивает свою жизнь на 180 градусов. И далее в притче о блудном сыне происходит удивительная вещь, которая очень редко случается в нашей жизни. Нам всегда очень трудно простить, тем более, если нас предали или обманули наше доверие. Но олицетворяющий Бога отец бежит навстречу предавшему его сыну. Святитель Иоанн Златоуст говорил, «что Господь и намерение лобзает». В притче это звучит так: «И когда он был еще далеко, увидел его отец его и сжалился; и, побежав, пал ему на шею и целовал его» (Лк. 15. 20).Слово «покаяние» в русском языке можно вывести из описания действия: похаять себя. (Этимологический словарь М.Фасмера говорит, что корень «каять» обозначает ругать, порицать. «Похаять» — просторечный вариант от «покаять».) Это может вызвать чье-то возмущение: «Опять Церковь требует самоуничижения от людей!» Но так ли это? Гордыня — это тупик. Безумие высокомерия рвет все связи. Личность замыкается в себе, тем самым прекращается возможность всякого прогресса для нее. Начинается регресс. Это прекрасно показала притча. Похаять себя — это не значит отказать себе в праве быть и называться человеком. Образ Божий в нас не уничтожим. Мы прекрасно видим в притче, что отец даже не позволил произнести сыну заготовленную им просьбу принять его простым рабом. Отец сохраняет за ним право быть сыном, не лишает его родства с собой, ставит полноправным хозяином в доме. Покаяние — это не ложное самоуничижение, а снятие с себя рубища тщеславия. Ведь как жалок и смешон человек в своей глупой напыщенности, так же жалко смотрятся и лохмотья нищего, бывшие когда-то дорогим платьем. В притче мы видим, что сына облекают в лучшую одежду, дают обувь и перстень на правую руку. Все это — знаки принадлежности к свободным людям, а не к рабам. И сегодня Господь в Таинстве Покаяния возвращает нам родство с Ним, полученное при Крещении. От нас требуется только признать, что тщеславное самолюбие — это грязные тряпки, которыми мы кое-как пытаемся прикрыть наше нравственное убожество. Недаром в церковной молитве покаяние выражается в лаконичных словах: «Как рубище поверженное всякая правда наша пред Тобой, Господи» (чин Елеосвящения).Плод покаяния — это начало новой полноценной жизни, оно описано в притче словами отца: «ибо этот сын мой был мертв и ожил, пропадал и нашелся». Евфимий Зигабен, византийский богослов и экзегет XII века, так толковал данное место: «Смерть — это пребывание в грехе, а оживление — это раскаяние».Господь произнес эту притчу перед лицом фарисеев и книжников, чтоб они уяснили, как важен для Бога каждый человек и его покаяние, независимо от принадлежности его к элите. И поэтому, завершая повествование, Христос снова возвращается к обличению фарисейского самомнения. В образе старшего сына Он обличает их праведность, которая не имела корня в искренней любви к Богу и ближнему. Спасение брата не радует старшего сына. Он весь захвачен своей персоной, он ждет похвал и положительных оценок только по отношению к себе. Фарисейство — тоже грех, как и предательство. Это более тонкий яд, но и он замешан на гордыне. Мало Бога и много себя — это постоянная формула созревания греха в человеке. Фарисейство — болезнь всех времен и обществ. Антон Павлович Чехов писал: «Фарисейство, тупоумие и произвол царят не в одних только купеческих домах и кутузках. Я вижу их в науке, в литературе, среди молодежи. Поэтому я одинаково не питаю особого пристрастия ни к жандармам, ни к мясникам, ни к ученым, ни к писателям, ни к молодежи. Фирму и ярлык я считаю предрассудком». Когда в религии поселяется фарисейство, тогда от нее остается только вывеска. Поэтому притчей о блудном сыне Господь обращается ко всем нам.В евангельском тексте мы не видим отвержения и старшего сына, милосердный отец кротко и ласково наставляет его. Он желает исправить черствость его гордого сердца. Это говорит о том, что Господь желает спасения всем. Господь зовет каждого из нас к Себе, несмотря на то, кто мы: настоящие грешники или мнимые праведники.
Протоиерей Александр Рябков
Иллюстрации: Александра Жук
