Алексей Соколов
О том, что я - голос Церкви, мне стало известно в такси на Невском проспекте. Дотошный водитель, узнав о моих взглядах, сказал: «А вот я - атеист! Потому что ваши попы…» - и вывалил вопросов, претензий и обвинений на целый учебник по истории христианства. Вот только лекции были ему не нужны. Он не спрашивал, а обвинял. И у Церкви было всего пять минут, чтобы успеть оправдаться.
Я даже не мог промолчать. Мою трусость он бы отнес в адрес всех христиан разом, заключив, что у них нет ответов на его (достаточно, кстати, банальные) вопросы. Рядом со мною не было ни интернета, ни умной книжки, ни уж тем более ученого благочестивого монаха, снискавшего особую Божиью благодать.
И проповедовать пришлось мне, самому обычному журналисту, без особой подготовки и уж тем более каких-то духовных заслуг. При этом я твердо знаю, что был не единственным, кто оказался в такой ситуации.
Чаще всего от имени Церкви как раз и приходится говорить не святым и не каким-то особым подвижникам, а простым христианам, со всеми их грехами, недочетами и недостаточным образованием. А потому, наверное, всем нам стоит, во-первых, хотя бы немного готовиться к этой роли и, во-вторых, относиться к миссионерским попыткам других не так строго.
Разумеется, без критики нельзя. Кто нас будет поправлять и одергивать, если не мы сами? Было бы неплохо, объясни мне кто-нибудь, что я неправильно наговорил тому таксисту. Я знаю, что мне это надо, хотя точно так же знаю, что слушать чужую критику было бы мне неприятно.
Вот только вместо конструктивного разговора у нас частенько получается «война компроматов». Порой человеку ставят в вину даже не промахи в проводимой им миссии, а просто сам факт того, что он со своим низким моральным обликом рискнул ею заниматься.
Нет-нет, да и проскочит на каком-нибудь православном сайте статья, главный пафос которой сводится к постулату: «Какое N имеет право миссионерствовать, когда у него в интернет-блоге за прошлый год написаны такие пошлости!»
Однако любому христианину известно: даже самая великая святость не означает полной безгрешности человека. А, значит, пользуясь логикой тех, кто изучает с лупой всю жизнь и биографию миссионера, запретить рассказывать о Боге можно всем ныне живущим людям.
Только вот интересно, что за претензии возникнут тогда к моральному облику камней, которые, безусловно, возопиют?
