21 октября в Князь-Владимирском соборе Петербурга была освящена
икона Всех святых, в земле Российской просиявших. О своем пути в Церкви
и в иконописи, о сложностях современного церковного искусства рассказывает автор иконы, Наталия Марковна Зельцер.
Анастасия Коскелло
руководитель информационной службы «Воды Живой»
 |
|
Икона Всех святых, в земле Российской просиявших
На ней изображены более четырехсот угодников Божиих,
прославленных Русской Православной Церковью.
Размер иконы - 150х165 см. Над написанием этого образа
иконописец Наталия Зельцер работала четыре года.
Икона написана для одноименного придела,
в котором совершается Таинство Крещения |
- Наталия Марковна, вы из церковной семьи?
- Нет, я родилась в обычной советской нецерковной семье и в детстве не была крещена.
- А откуда вы впервые узнали о Христе,
о Библии?
- Дело в том, что, конечно, сколько я себя помню, я всегда знала о Библии - потому я с детства занималась рисованием, училась в художественной школе, потом в институте. Мы ведь изучали историю искусства, а большинство произведений мирового искусства были основаны на евангельских сюжетах. Да и соцреализм вызывал у меня всегда внутреннее отторжение.
- А когда вы стали задумываться
о христианстве всерьез?
- Когда работала на киностудии «Леннаучфильм». К тому времени, как я пришла креститься, я уже двадцать пять лет проработала там мультипликатором. Наверное, большое значение имело то, что это была студия именно научно-популярных фильмов. Потому что проблемы познания мира, загадки науки - все это неизбежно оставляло след в сознании, заставляло размышлять.
- А как вы пришли в Церковь?
- Все началось в 1986 году. Я пришла креститься в Никольский собор. Меня привели мои сестры, которые сами только что, за несколько месяцев до того, крестились. И нас встретил отец Владимир Сорокин - он тогда был там настоятелем. Сразу - уже по тому, как он с нами поздоровался, - он расположил нас к себе. Он меня крестил, а потом делал все, чтоб мы продолжали бывать в церкви. Потому что время было сложное - не было ни катехизации, ни каких-то курсов. Поэтому крестились тысячи людей, а оставались в Церкви очень немногие. И вот по воскресеньям после службы он нас собирал у себя наверху, в кабинете, проводил с нами просветительские беседы…
Группа у нас тогда была интересная - в основном киношники. В ту группу входила, например, Валентина Матвеева - известный теперь режиссер. Но мы все, конечно, богословски были совершенно «неподкованными» - и сейчас я понимаю, что отцу Владимиру приходилось терпеть, выслушивая наши вопросы.
- Как вы поняли, что будете писать иконы?
- Под воздействием всех этих бесед все мы стали думать: а как мы можем послужить Церкви? И вот мы с моей подругой Ниной Денисовой, тоже художницей, донимали его: «Батюшка, ну, познакомьте же нас с иконописцами! Мы же художники, нам нужно только понять технологию, и мы все освоим, будем иконы писать!». Но он почему-то нас так ни с кем и не знакомил.
- А говорил вообще что-то по этому поводу?
- В том-то и дело, что ничего. Вздыхал и молчал. Я только потом поняла, с чем это было связано. Ведь не было в Ленинграде тогда никаких иконописцев.
- То есть, как это? Неужели в советское время совсем не писали икон?
- Нет, иконы писались. Действовала мастерская «Софрино» в Свято-Троицкой Сергиевой Лавре были мастера. Но традиция канонической, византийской иконы была утрачена еще в синодальный период. И к тому моменту, когда мы решились писать иконы, почти триста лет в храмах господствовала так называемая религиозная живопись - нечто среднее между иконописью и академическим стилем. Именно в академической манере были расписаны все наши храмы в Ленинграде. Каноническую иконопись было увидеть просто негде - только в репродукциях и в музеях.
- А как же иконопись начала XX века?
Ведь в то время как раз был всплеск интереса к древнерусской традиции?
- Да, это было мощнейшее движение во всем тогдашнем искусстве. Но ведь к шестидесятым годам практически все храмы, построенные в начале двадцатого века, были разрушены под предлогом того, что они не представляют исторической ценности. И образцы, по которым мы могли бы учиться, у нас в городе были очень труднодоступны.
- Как Вы написали вашу первую икону?
- История была с приключениями. Однажды отец Владимир нам с моей подругой Ниной говорит: «А вы можете поехать в Новгород? Там есть икона Всех святых, в земле Российской просиявших. Надо нам написать такую». Мы, не думая - «да, конечно!» Хотя, если вдуматься, это такое было время: билетов не достать, в гостиницу не устроиться. Но все чудесным образом сложилось, мы приехали. К часу дня мы нашли ту самую церковку апостола Филиппа на нижнем берегу Волхова, которая была нам нужна. Когда мы пришли, на крыльце пожилая женщина домывала последнюю ступеньку - служба закончилась, прихожане разошлись, храм закрывался. Мы подходим, называем имя священника, к которому направил нас отец Владимир. Она отвечает: «Нет сегодня такого». Называем второе имя - а он в отпуске. Но женщина проявила к нам участие, спросила: «А что вам нужно?». Мы рассказали, что мы из Ленинграда, нам нужно посмотреть на икону. И она впустила нас.
- Каковы были ваши впечатления от той иконы?
- Когда мы ее увидели впервые, мы, конечно, замерли от изумления. Потому что, во-первых, там огромное количество персонажей. А у нас тогда даже не было с собой фотоаппарата! И вот мы встали с блокнотами - одна по левую сторону, другая - по правую, и стали срисовывать… Потом по этим наброскам уже писали все дома.
- А как обстояли тогда дела с материалами? Где брали краски, например?
- Конечно, тогда были проблемы со всем… Что говорить - не найти было даже столяров, которые могли бы правильно изготовить доску; их и сейчас, к слову, не очень много. Краски для художников были разнообразные, но фабричная темпера не годится для иконы. Минералы должны быть растерты вручную, а мы этого не знали и писали тем, что было.
- Но иконопись тогда не была основным вашим занятием?
- В общем, да. Если говорить о нас с моей подругой, то мы же работали на своей официальной работе, - поэтому икону писали только по выходным, у себя дома.
- Где сейчас та ваша первая икона?
- Когда мы ее закончили, отец Владимир Сорокин был уже ректором Духовных школ. Поэтому на Пасху 1988 года, к празднику Тысячелетия Крещения Руси, мы доставили икону в академический храм, куда уже и сами тогда ходили. Эта икона, как вечный укор мне, сейчас так там и находится - на самом входе.
- Как дальше складывался ваш творческий путь?
- Потом отец Владимир организовал при семинарии иконописный класс. То есть появилось место в городе, где учили иконописи. И я пошла туда заниматься.
- Кто же там преподавал,
если специалистов не было?
- По счастью, постепенно специалисты стали находиться. Первым из них стал реставратор из Русского музея Сергей Иванович Голубев. Он был редкий знаток древней живописи, - с иконой он обращался как со святыней. И, конечно, надо было видеть, как он держал икону в руках - у него был особый дар личного общения с иконой. Сергей Иванович, конечно, раскритиковал ту нашу первую икону, - мол, и написана фабричными красками, и выглядит как списанная с репродукции.
 |
|
Наталия Марковна Зельцер
Закончила Всесоюзный государственный институт кинематографии,
Ленинградский государственный педагогический институт имени А.И. Герцена.
В настоящее время - иконописец Князь-Владимирского собора. |
- Оглядываясь назад и оценивая то,
что произошло за последние пятнадцать лет, как бы вы охарактеризовали состояние иконописи в современной России? Можно ли говорить о зарождении в наши дни какого-то нового
иконописного стиля?
- О каком-то общем стиле говорить сложно. Сейчас люди ориентируются на те примеры из прошлого, которые им нравятся, на каноны и на собственное восприятие Евангелия.
- Но нас в школе учили, что в прошлом в России были разные иконописные школы - Новгородская, Московская… Существует ли понятие
«школы» в современной иконописи?
- Вообще разделять иконопись на школы - это чисто искусствоведческий, светский подход. Конечно, можно сказать, что в разные времена и в разных странах иконописная традиция принимала разные формы. Но в конечном итоге вся иконопись основана на одном и том же Слове, а все основы канонической иконописи заложены в Византии в V веке и с тех пор не менялись.
- А Церковь сегодня как-то регулирует сферу иконописи? Есть ли в современной Церкви
какие-то органы или комиссии, которые следят за соблюдением иконописных канонов?
- Я ни разу не видела, чтобы священник отказался освятить какую-либо новонаписанную икону… Конечно, никто эту сферу строго не регламентирует. Но за последние двадцать лет появились специалисты, к которым можно обратиться за консультацией, есть признанные учебные заведения, где учат иконописи и реставрации. Ведь на тот момент, когда иконопись у нас возрождалась, большинство священников и не видели никогда каноническую иконопись. А сейчас уровень знаний у мирян и священнослужителей существенно возрос. К тому же сейчас у нас есть епархиальная комиссия, которая наблюдает за строительством новых храмов. Ее возглавляет игумен Александр Федоров - он же руководит иконописным отделением при семинарии. Наличие такой комиссии очень важно, потому что если храм построен неправильно, его невозможно правильно расписать.
- А как светские ученые пишут сегодня об иконописи? По-прежнему в атеистическом духе?
- Здесь надо сделать уточнение. Дело в том, что музейные работники и ранее были знатоками своего дела, но они находились под прессом советской идеологии, за ними тщательно следили, чтобы они не занимались «религиозной пропагандой». Поэтому в советское время они если и издавали альбомы с иконами, то статьи писали исключительно с формальных позиций - как, мол, ручка повернута, как ножка… Они умудрялись описывать иконы, не упоминая ни о Боге, ни о святости. Сейчас же много материалов выпускается по богословию иконы, по сути церковного искусства.
- Как вы считаете, качество иконы как-то влияет на тех людей, которые приходят в храм и молятся перед ней? Можно ли сказать, что каноническая икона и академическая живопись по-разному воздействуют на молящихся?
- Сложно сказать. Но очевидно, что состояние иконописи в храме очень хорошо характеризует состояние духовной жизни в Церкви. Взять хотя бы ризы - золотые и серебряные, которые в XVII веке стали одевать на иконы. Это же надо - икону целиком закрыть, оставить только маленькие окошечки для ликов. Вот она, купеческая религиозность!
- Известно, что иконописцы никогда не подписывают свои иконы. С чем это связано?
Как лично вы это понимаете?
- Иконы действительно не должны подписываться. Потому что автор - понятие мирское и связанное с гордыней. Условно - художник светский в творчестве «самовыражается», а иконописец служит. И потом, если по существу, то в случае с иконой автором считается не иконописец, а тот епископ или священник, который ее освящает.
- В прошлом иконописцами были в основном монахи. А сейчас?
- Сейчас есть много священников, пишущих иконы. Но монашествующих немного. В основном, вообще, миряне пишут.
- А образ жизни современного иконописца -
насколько он приближен к монашескому?
В случае с вами, например?
- Конечно, он далек от монашеского, но и ограничения определенные есть - «все мне возможно, но не все полезно». Если часто отвлекаться на другие занятия, особенно если смотреть телевизор - работы не получится. Потому что в телевизоре - такая пестрая, «японская» что ли, красочная гамма, которая настраивает человека на совершенно иное мировосприятие, - не на то, которое присутствует в иконописи.
- Про художников обычно говорят, что они
работают по вдохновению - часто ночами,
или несколько суток подряд. А в каком режиме вы работаете?
- Конечно, иконописцу важно работать регулярно. Как говорится, ни дня без мазочка. Потому что если остановиться, то можно остановиться совсем - например, все важное позабыть, или утратить квалификацию. Хотя мастерство, конечно, как говорится в народе, «не пропьешь». И иногда я, конечно, могу сделать на день перерыв и, например, в музей сходить.
- А что значит для иконописца духовный отец? Он как-то определяет направление вашего
творчества? Ставит какие-то рамки, условия?
- Вопрос хороший. Так сложилось, что последние двадцать лет - со дня моего крещения - отец Владимир был мне и наставником в вере, и помощником в трудные моменты жизни. Никогда он не ставил жестких условий, всегда от батюшки было не словесное назидание, а личный пример. Сколько его помню - он всегда работает, в больнице причащает, на стройке храма штукатурит стенку, и при этом - профессор, успевает работать в архивах и писать научные труды.
- Как это повлияло на вас лично?
- Получается, что мы - те, с кем он занимался в восьмидесятые, - все эти годы движемся за ним. Как-то так складывалось, что все, что мы делали по благословению отца Владимира - и помощь в церковной больнице, и посещение беспомощных неврологических больных, и поездки в колонию к заключенным, - не тяготило нас, а оборачивалось для нас духовной радостью и пониманием, что все эти встречи нужны лично мне, для меня душеполезны. И вот сейчас отец Владимир возглавляет Епархиальную комиссию по канонизации святых, занимается архивной работой, открывает новые имена, а я по его благословению скоро буду писать икону Собор петербургских святых. Икону я еще только начала писать, а список все растет… Так что впереди у нас большая совместная работа.
21 октября митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Владимир после воскресной
Божественной литургии в Князь-Владимирском соборе освятил икону Всех святых, в земле Российской просиявших. На ней изображены все угодники Божии, когда-либо прославленные Русской Православной Церковью в лике святых.
После освящения новой иконы
настоятель собора протоиерей Владимир Сорокин напомнил
слова великого русского поэта Гаврилы Державина:
Река времен в своем стремленьи
Уносит все дела людей
И топит в пропасти забвенья
Народы, царства и царей.
И только в лоне Церкви Христовой никто не погибнет в реке забвения. Церковное Предание - это та река, в которую при Крещении человек погружается и плывет навстречу Господу».
Эта икона была написана специально для придела Всех святых, в земле Российской просиявших Князь-Владимирского собора, в котором ежедневно совершается Таинство Крещения. |
